Читаем без скачивания Церковная песня [Гимн Хаоса] - Роберт Сальваторе

Он увидел Ивана, выходящего из алькова, и даже его топор, запутавшийся в двух скелетах, которые неуклюже пробирались к нему. Пикел догнал их задолго до того, как они добрались до его брата.

Ствол дерева опускался снова и снова, как бы в наказание за то, что те осмелились украсть оружие брата.

– Хватит, братец, – весело крикнул Иван, выхватывая топор из груды костей. – Там осталось еще много ходящих врагов.

Каддерли обогнал медлительных скелетов и присоединился к братьям.

– Куда? – спросил он задыхаясь.

– Вперед, – тут же ответил Иван.

– О-о ой, – согласился Пикел.

– Просто держись между нами, – проворчал Иван, сшибая череп со слишком уж наглого скелета.

По мере продвижения по коридору, Каддерли кое-как приспособился к ситуации. Свой болас он кидал только в черепа – меньше шансов, что застрянет – и пользовался тростью, чтобы отгонять наседающих скелетов.

Но двое воинов по бокам молодого ученого наносили врагам значительно больший урон. Пикел рычал как медведь, лаял как собака, ухал совой и шипел змеей, но какой бы звук не исторгал из себя дварф, все заканчивалось убийственным ударом дубины.

Иван дрался не менее яростно. Дварф получал удар за каждый нанесенный им самим, но в то время как скелетам удавалось только лишь поцарапать его, каждый удар Ивана превращал одного из врагов в груду раздробленных костей.

Троица проложила себе путь через арку, затем по вихляющему коридору, потом через еще одну арку. Вскоре большинство скелетов было позади, нежели впереди и расстояние между ними все увеличивалось. Казалось, дварфам нравится битва, в которой у них были все преимущества, и Каддерли постоянно приходилось им напоминать, что пришли они сюда не за этим, так как дварфы все порывались вернуться и поискать еще скелетов.

Наконец, непосредственная угроза миновала, и у Каддерли появилось время собраться с мыслями. Он знал что дверь, та самая дверь со светом, не могла быть далеко отсюда, но бесконечное переплетение коридоров никак не могло подстегнуть его память.

Учитывая одно только количество уничтоженных скелетов, Друзил заключил, что пришельцы не были жертвами проклятия. Он быстро пристроился к бегущим пришельцам, стараясь держаться в тени, несмотря на то, что был невидим. Не позволяя Каддерли и дварфам выпасть из поля зрения, имп телепатически связался с Барджином, и на этот раз попросил о прямой помощи.

«Дай мне власть повелевать скелетами», потребовал Друзил.

Барджин сомневался, не желая отдавать бразды правления импу, который мог пытаться перехватить власть.

«Скажи слово, или приготовься к неприятной встрече», предупредил Друзил. «Я могу хорошо послужить тебе, хозяин, но только, если выбор твой будет мудр».

Барджин только проснулся, и обнаружил беду у порога, и вовсе не собирался терять того, чего с таким трудом достиг. Он все еще не доверял импу – да и кто такому поверит? – но решил, что справится с Друзилом, если что. Кроме того, если имп направит скелетов против него, он вполне может сломить волю импа и перехватить контроль.

«Уничтожь пришельцев», пришел телепатический приказ Барджина, за которым последовал перечень всех команд, понимаемых скелетами.

Друзилу не нужны были указания, что делать с пришельцами; защитить бесценный флакончик было для него важнее, чем всем Барджинам вместе взятым. Он зазубрил все команды, а затем, увидев, что Каддерли с дварфами остановились отдохнуть в пустом тупиковом туннеле, вернулся, чтобы собрать остатки мертвого воинства.

В следующий раз, когда пришельцы с ними встретятся, они уже не будут бестолковой бандой. «Мы их окружим и ударим одновременно», – поклялся Друзил скелетам, хотя его слова ничего не значили для безмозглых чудовищ. Но они были необходимы самому Друзилу. «Мы порвем на клочки дварфов и человечка», – продолжал имп, все больше распаляясь. Фантазии импа на этом не остановились, взвешивая возможность повести скелетов против Барджина. Друзил прогнал глупую идею сразу, как только она пришла ему в голову. Пока что Барджин ему хорошо служил, как и Абалистер ранее.

Но кто знает, что готовит будущее?

Глава 17. Битва Даники

Непреодолимые желания рвали Данику на части, то вырастая да таких жизненно необходимых потребностей, то исчезая, только затем, чтобы дать место новым. Именно так Даника и понимала ад, дисциплина и строгие правила ее любимой религии были сметены волнами хаоса. Она пыталась противиться этим волнам, отогнать образы Железного Черепа, желания, вспыхивающие в ней, каждый раз, как ее касалась рука Каддерли, да и многие другие, но не могла найти надежной опоры в бешено скачущих мыслях.

Даника коснулась того, что не смог извратить даже хаос. Чтобы выдержать битву в настоящем, молодая женщина послала свои мысли в прошлое.

Она снова увидела своего отца Павла, невысокого, но плечистого человека со светлыми волосами, начинающими седеть на висках. Больше всего ей запомнились серые глаза, в которых всегда плескалась нежность, когда они смотрели на малышку. Еще там была ее мать и тезка, безоглядно влюбленная в ее отца. Даника была точной копией этой женщины, с тем исключением, что волосы ее матери были цвета воронова крыла, а не светлыми, указывая на ее восточные корни. Она была маленькой и светлокожей, как и ее дочь, с такими же прозрачно-коричневыми, миндалевидными глазами, не темными, а почти золотистыми, которые могли искриться невинностью или же быстро принять выражение железной решимости.

Образы родителей померкли и уступили место морщинистому, умудренному жизнью мастеру Туркелу. У него была толстая кожа, задубевшая от часов, проведенных за медитациями на горе, высоко над теми местами, где уже кончались деревья. Мастер нередко впадал в крайности, его яростный стиль борьбы в жизни скрывался под вуалью непробиваемого спокойствия. Его ярость во время спарринга нередко пугала Данику, заставляя ее думать, что тот потерял контроль над собой.

Но время научило Данику, мастер Туркел никогда не терял контроля. Дисциплина была сердцем его, их, религии, та самая дисциплина, в которой сейчас так нуждалась Даника.

Она училась у своего дорогого наставника шесть лет, до того дня, когда Туркел честно признал, что ему уже нечему ее научить. Несмотря на ее нетерпение изучить подлинные работы Пенпанга Д‘Ана, Даника очень грустила, когда покидала Вестгейт и направлялась в библиотеку Наставников.

Там она встретила Каддерли.

Каддерли! Она полюбила его сразу же, как только увидела гоняющим белую белку по роще, окаймляющей извилистую дорогу к главным дверям библиотеки. Каддерли не сразу заметил ее, только когда налетел на куст репейника. Этот взгляд потряс Данику и тогда, и сейчас, когда она боролась за сохранение самой своей сущности. Само собой, Каддерли был смущен, но внезапная вспышка света в его глазах, глазах еще более чистого серого цвета, чем у ее отца, и то, как его рот слегка приоткрылся, а потом расплылся в мальчишеской улыбке, заставило Данику почувствовать необычную теплоту во всем теле.